Джон Уилмот, второй граф Рочестер (Депп), жил в Англии эпохи Реставрации. Он был поэтом, плейбоем, атеистом, денди, вообще человеком выдающихся достоинств. Фигура столь же значимая, как де Сад, но куда менее занудная: он писал о радостях любви, называя вещи своими именами с редчайшим изяществом, — мало где и мало когда так писали. Смерть Уилмот называл местом, где «что закончилось встречает то, что не рождалось», сказки о лучшей доле на небесах оставлял беднякам, короля же по дружбе высмеивал. Умер в 33 от острого алкоголизма, половой гиперестезии и сифилиса, но до этого успел сделать счастливыми всех придворных шлюх, несчастной — красавицу жену (Пайк) и выдуть, словно шар из стекла, великую трагическую актрису из простушки Элизабет Барри (Мортон, провидица из «Особого мнения»).

Как Элизабет Барри в английском театре спровоцировала успех целого жанра, который англичане называли she-tragedy, так появление играющей ее тут Мортон в сегодняшнем кино — это возвращение Офелии, души отмороженной, честной, беспомощной и несчастной. На фильм вообще брошены лучшие силы эстетского кинематографа: Карл II — Малкович, костюмы — костюмеров Гринуэя, сценарий — драматурга Джеффриза по собственной пьесе, музыка Наймана. Все должно было получиться у режиссера-дебютанта Данмора, ветерана рекламного креатива Британии, и получилось бы, снимай он кино о каком-нибудь другом графе. Неясно, почему вообще человек, снимавший рекламу, вдруг решил, что Джонни Уилмот ему по зубам. Данмор выбрал для фильма мрачную сырую эстетику, как у советских режиссеров, показывавших уходящую в глубь веков Англию туманов. Он же предпочел притушить бисексуальность графа и вообще, видимо, решил, что в жизни Уилмота не было ничего, кроме поучительного заболевания: полфильма Депп ходит этаким белым Пьеро с серебряным носом. Сексуальная сцена в «Распутнике», считай, одна, и в той Депп действует пальцем. И вот вопрос: если Джон Уилмот был ординарным ленивым повесой, за что он, собственно, у Данмора так страдает? «Я не понравлюсь вам», — предупреждает Депп в начале фильма, прекрасно зная, что два его монолога — вступительный и заключительный — лучшее, что на этот раз было снято. И пока потонувший в детстве современный кинематограф утягивает Деппа в последовательность бессмысленных эскапад вроде «Пиратов Карибского моря», ничего не остается, как считать «Распутника» его лучшей ролью.